В четверг, 12 марта, 84-летний москвич Олег Ларин рассказал «Вечерней Москве» о том, как он встретил войну в 1941 году и какими были годы его детства в столице.

Мне было пять с половиной лет, когда началась война. Мой отец был военным — тогда он служил кадровым офицером, поэтому встретил войну еще раньше, на Западном фронте в 1939-м, в составе Сталинской стальной кавалерии, что считалась элитными войсками.

В июне 1941 года мы были в Москве. Тогда мы жили в районе Красной Пресни. Напротив Мантуровского переулка в 30-е годы построили новые дома, где располагались коммунальные квартиры, там я и провел свое детство, там мы встретили войну и жили потом до 1952 года. 22 июня не помню.

Но очень хорошо помню июль. По улицам ходила комендант Куваева, но мы ее звали Куваиха — она громким, низким голосом объявляла, чтобы все гасили свет. Помню, как было сумрачно. Старались пораньше ложиться спать — в полной темноте делами не займешься. Позже, когда начались налеты на Москву, мы прятались в подвале нашего дома. Так как он был новый, подвалы были огромными. Их немножко оборудовали для убежища. Там и пережидали бомбежки. Сидели мы там, правда, не очень долго — длительных налетов на столицу не было, самолеты быстро разгоняли. Но хорошо помню, как мы сидели в подвале, в полной тишине и темноте, притаившись.

Бывало, прятались и в метро. Под бомбоубежища использовали станцию «Дзержинскую», ныне «Лубянка», и станцию «Маяковскую». Забегали в метро, сидели на рельсах…

Затем в 1941-м нас эвакуировали. Отца перевели в Ташкент, и мы поехали за ним. Передвигались медленно, проехали Саратов, Сталинград, Новочеркасск, Пятигорск. Затем попали в Армению и уже оттуда добрались до Ташкента.

Но в 1943-м мы опять вернулись в Москву. В тот же год я пошел в школу в Шелепихе. Помню, играли с ребятами во дворе в казаки-разбойники, салки. Все были сплоченными, дружными. Никто особенно ни с кем не ругался. Тогда все было по карточкам, и если кто-то свои терял, старались им помочь, всегда делились. Время было очень голодное. У нас в районе был завод, где производили сахар. Партии перевозили в грузовой машине с открытым кузовом.

Были у нас ребята-хулиганы — на роликовых коньках — они привязывали к ботинкам — по булыжникам, которыми вымощена дорога, догоняли грузовик, прыгали в него, распарывали мешки с сахаром, он падал на проезжую часть, а мы его затем собирали.

Еще из-за голода мы постоянно что-то жевали. Помню, была у нас какая-то жвачка из смолы, которая называлась «вар», жевали ее. Траву жевали, ветки…

Буханка ржаного хлеба стоила 400 рублей — столько же стоила пара детских ботинок. Окончание войны я встретил вместе с отцом в Забайкалье. Вернулся в Москву осенью 1945-го. Атмосфера, конечно, уже совсем другая была. Помню, сошел с поезда, а на вокзале солдаты с гармошками, везде какие-то ковры лежат — трофеи. Стало оживленнее, светлее. По вечерам в домах снова горел свет.

Знаете, каждый год я испытываю гордость и спокойствие за то, что мы смогли победить в этой страшной войне.  

АКЦИЯ МОСКВА ФРОНТОВАЯ

Дорогие москвичи! Газета «Вечерняя Москва» подготовила новую рубрику, в которой будет рассказывать истории горожан, переживших Великую Отечественную войну. Просим вас присылать свои истории и контакты на почту редакции edit@vm.ru или по адресу «Вечерней Москвы»: 127015, Москва, Бумажный пр-д, 14, стр. 2 с пометкой «Москва фронтовая». Мы с радостью опубликуем вашу историю.

Читайте также: Ирина Перегуда: Когда семья отмечала 9 Мая, первый бокал поднимали за вечно молодых однополчан