Косметика за последние два века претерпела большие изменения. Некоторые средства переименованы, другие — отвергнуты. Но их названия сохранились в русской литературе и даже в жаргоне.

В произведениях Ивана Тургенева, Федора Достоевского, Льва Толстого постоянно встречаются мужчины, употребляющие… помаду. Например, герой «Первой любви» (1860) Тургенева, собираясь на свидание, «напомадился». В то время этим словом называлась бесцветная жирная смесь на основе костного мозга, которой «умащали», то есть смазывали, волосы. Помада служила не только гелем для прически, но и своеобразным средством гигиены. Вычесывание частым гребнем старого слоя мази вместе с пылью и кожными выделениями заменяло мытье головы, которое считалось вредным.

Как пишет кандидат культурологии Ксения Гусарова, «смазанная жиром голова до начала XX века обычно воспринималась не как грязная, а напротив, как чистая и ухоженная — при условии, что слой помады обновлялся достаточно часто».

И в наши дни известно средство бодяга — препарат из высушенной и размельченной пресноводной губки Spongia fluvialis. Микроскопические иголочки кремнезема при втирании раздражают кожу, облегчая боль при радикулите. А раньше бодяга использовалась еще и как дешевая замена румян: с натертых ею щек до двух дней не сходила краснота. Особенно ценили ее в актерской среде, и, как полагает кандидат филологических наук Наталья Арапова, именно там родилось выражение «разводить бодягу»: фальшивая косметика стала синонимом слов «вздор, чепуха».

Какие еще «притирания», то есть косметические средства,упоминаются в старых книгах?

Вода для ногтей — трехпроцентный раствор перекиси водорода. В книге И. Бергмана «Врачебное руководство по уходу за красотой…» (1901) описан прототип сегодняшнего «французского маникюра»: «впускают немного воды для ногтей под свободный край ногтей, чтобы сделать его бледным и нежным».

Девичье молоко — лосьон для умывания, ароматизированная спиртовая настойка «росного ладана» (смолы стираксового дерева). Смысл названия — как у «птичьего молока»: что-то ценное, чего нет в природе.

Жировка — мазь из сала, сулемы (хлорида ртути) и селитры, употреблявшаяся на юге России как крем от загара. В «Статистическом описании Войска Донского» (1884) отмечалось: «Лицо, смазанное жировкой, действительно не загорает, но кожа на нем, после нескольких лет практики, превращается в некое подобие пергамента». В «Тихом Доне» (1930) Шолохова щеголиха Дарья, оправившись после потери мужа, вернулась к старым привычкам: снова «щеки заблестели жировкой». Жировка могла использоваться также для пилинга, то есть отшелушивания верхнего слоя кожи. В рассказе Александра Серафимовича «Две ночи» (1913) у станичных девок «лица неестественно нежные <…> — мажут жировкой, верхняя кожица слупится, а под ней бледно-розовая <…>, как слабо затянувшаяся рана».

Коголь — китайская тушь, растворенная в розовой воде, служила краской для ресниц и подводкой для глаз («Дамский сборник», 1882).

Ониксокаль — красный порошок из катеху (высушенного акациевого сока) и коры хинного дерева. Им посыпали ноготь, зачищенный наждачной бумагой, и полировали куском замши («Дамский сборник», 1882), от чего он приобретал новый цвет и блеск. Название, вероятно, от греческих слов «оникс» (ноготь) и «каллос» (красивый). Лака для ногтей до 1930-х годов не существовало.

Фабра — темная краска для усов, бакенбард и бород из воска и голландской сажи (вероятно, от немецкого Farbe — «цвет»). В русской литературе «нафабренные усы» — зачастую признак молодящегося франта. У Тургенева в «Истории лейтенанта Ергунова» (1867) Кузьма Васильевич «до старости <…> перетягивал свой дебелый стан, <…> и усы красил персидскою фаброй, которая, впрочем, отливала больше багрянцем и даже зеленью, чем чернотой».

В повести Юрия Тынянова «Кюхля» (1925) полицмейстер Шульгин заподозрил, что черноволосый арестант — декабрист Кюхельбекер, перекрасившийся, чтобы скрыться после восстания. «У Шульгина были нафабренные бакенбарды, и… у него был спирт, который <…> краску превосходно смывал». Этим спиртом вымыли арестанту голову, но его цвет волос оказался настоящим.

Фиксатуар — гель для придания формы прическе. У Александра Островского в пьесе «Поздняя любовь» (1873) влюбившийся писарь в документе вместо «департамент» написал «фиксатуар». «Это я завиться думал, так, чтоб волосы крепче держались », — оправдывается разиня.

Элеопат — лосьон против перхоти и выпадения волос, широко рекламировавшийся в России в последней трети XIX — начале ХХ века. Утверждалось, что его сделал «провизор Кинунен» «из сока цветов Fol. Elaeopath. Montanae officin. Finland., растущих только в северных частях Финляндии и Швеции на вершинах гор» (найти сведений о таком растении не удалось). В серии очерков Куприна «Киевские типы» (1895) развязный врач сравнивается с изобретателями, которые «рекомендуют свои < … > растительные элеопаты» . В повести Валентины Дмитриевой « Тучки» (1904) девушке с роскошной шевелюрой делают комплимент: «только на рекламах «Элеопат » такие волосы рисуют».

Читайте также: Что такое кифырь и чем портошное молоко отличается от обычного